— Вопрос простой: каковы ожидаемые потери.

Тишина, как тяжелый полог, упала на людей сверху, тягостная, черная.

Пока все молчали, я нарисовал на стене очередной крестик, осторожно, тонким гвоздиком, специально в кармане держу. Обычай у меня такой: на удачу. Каждое совещание ставлю, а считать их не считаю. Личный бзик. Некоторые крестики ориентированы по осям, некоторые диагонально, смыслы есть, но о них пока не буду.

Если бы мне пришло в голову нацарапать такое на любимой командорской столешнице, то он, заметив, скорее всего, тут же разжаловал бы меня в трубочисты. А на стенке ниче, не замечают.

Вот когда Маргарита Эдуардовна здесь — а она обычно напротив сидит, за столом, — то столь явное безобразие отмечает сразу и каждый раз понимающе подмигивает. Остальные не видят. Зенгер вообще что-то типа шефства над шерифом учинить старается, невесту мне ищет, да… Все медики включены в этот интересный патрологический процесс, правда, они только среди себя и ищут. А вот тут ошибочка, гражданочки в белых халатах, ход слишком простой и тем неправильный. Не нужна мне медичка в женах, никакая. Жесткие они все, медички, как башмак, без жалости к людям и особенно к их неизбежным слабостям — такова печать профессии, долг соседствует с привычной ненавистью к тупым больным, а мало их, что ли… Да я и сам такой, в смысле, жесткий. — И зачем мне, скажите, семья из двух профессионально безжалостных людей, а?

Никому про это не говорю и тем более не спорю. Хотя порой мне кажется, по косвенным данным, что Зенгер это поняла: мудрая она баба.

— Итак, еще раз, каковы ожидаемые потери? Подожди, Руслан… — президент сразу осадил капитана. — Феоктистов, вас ведь учили методе в этих самых ВОКУ, [4] ожидаемые потери считать? Молчишь?

Специально Бероева не трогает… морозит его, держит на подергивании, на адреналине. Не позавидую Руслану, но тому и не привыкать — раз ты главный военный, значит, главный ответчик по личному составу.

Вождь. Родись Сотников лет пятьсот назад — запросто мог бы ермаковать.

Я легко вижу Командора в абаканских степях или в забайкальской тайге во главе огромной конной банды, в те времена красиво называемой войском. Это только дураки считают, что хорошие военачальники всегда есть первые безбашенные бойцы и свирепые отморозки по натуре. А это не так, тут налицо обыкновенный управленческий талант людей, в силу конкуренции или случайности не нашедших себе мирного места в бизнесе, а в силу «неправильной» биографии не попавших в официальное «дворянство», как бы его там ни называли, по векам и эпохам.

Из таких вот и куются настоящие Новые Вожди.

Заперли Лешу на Земле-1 в самую Тмутаракань, идиоты, потеряли ценнейший кадр. Сколько их таких по Руси, запертых не там, где надо, и не теми, кому бы вообще стоило прикасаться хоть краем к кадровому вопросу.

— Алексей Александрович, извини, но так спрашивать некорректно. Если подходить с этого боку, то мы ничего и никогда не сможем сделать, — медленно поднимаясь за столом, проворчал Феоктистов.

— А я тебя понимаю! — покладисто закивал Сотников. — Понимаю… Война есть эпизод неотъемлемый, силком его из списка ожиданий не вычеркнешь, рано или поздно драться приходится всем. Только я вот про результат не понимаю: мы чего такого стратегического добьемся, потеряв людей? Кстати, Руслан! Ничего нам сказать не хочешь?

— Потери будут, это не зусулы. Уже в силу разницы в организации и вооружении, — не побоялся признаться Бероев.

Сотников хлопнул в ладоши, погладил столешницу, что-то там ковырнул…

— Во-во. Не зусулы… Давайте я вам скажу, раз все такие стыдливые. Десять человек мы потеряем за кампанию. Десяток лучших мужиков, молодых, здоровых, активных, самый генофонд. И что нам скажут девушки? Спросят они — мне первому, кстати, вопрос зададут: за что погибли женихи? Что мы такого приобрели, товарищ Сотников? От кого отбивались, не щадя жизни? Кто на нас напал?

Туголуков наклонился к Хромову, что-то прошептал ему почти на ухо. Я привычно прочитал по губам: «А людей опять у нас потребуют…» Пантелей Федорович угрюмо кивнул в ответ.

Собственно, непоняток нет. Часть наших возмущается, а чего, собственно? Это пока не госграница, это просто фронтир, он подвижен. Освоили мы территорию, забились, выставили патрули. Межгосударственных договоренностей нет никаких. А канадцы справедливо считают, что там зона и их интересов, щупают, пытаются напугать. Ситуация напоминает мне старую «арктическую», когда Запад постоянно говорил нам, что, мол, русские Север не осваивают. Помню, как этот фактор помог в Диксоне церковь поставить — вот вам, присутствуем, отсюда начинается Россия! А канадцы не присутствуют, вот и пошли разбираться.

Договариваться надо бы. Но молодые хотят войны.

— Без сухопутной операции ощутимого материального урона, достаточного для прекращения агрессивных поползновений, канадцам не нанести, — упрямо продолжал гнуть свою линию капитан.

Эко слово ввернул осетин, «поползновений»… Сотников помолчал, давая паузу на размышление и себе, и всем остальным. За окном кто-то закричал молодым женским голосом, подзывая, торопя, кто-то сразу откликнулся, раздались торопливые шаги — стук-стук по брусчатке.

И вновь тишина.

А я у себя отчего-то подумал, что стал слишком старым.

Нет, не прожитыми годами, не физическими немочами, это просто излишняя мудрость накрутила мне годы. Искусственно. Парадоксально чувствую себя седым аксакалом — настолько мне все очевидно. А ведь тот же Руслан постарше меня будет, да… И среди сталкеров есть мужики годами побогаче, да и в погранцах зрелые имеются. Но они не парятся — прут и лезут, всегда готовы и всегда только в бой. А полного понимания, что вообще нам надо от этого мира, нет.

Опять какой-то шум донесся со двора. Бероев встал и чуть прикрыл створки.

— Потапов, вот вы к Квебеку ходили, — утвердительно произнес Главный.

— Так точно, — по-военному четко отозвался Федя, вставая.

Толковый парень.

Я сильно его качал, долго, въедливо, староземное прошлое мы тут выяснять уже научились. Вот с «местным» прошлым — никак. То есть убедился я, например, что Ленни Кальми-Ре действительно швейцарка, чему есть точные подтверждения, а вот что она тут делала — это только с ее слов, которых очень мало. По Джаю еще сложней — земного досье не вычислил.

А Потапов наш, родной, никаких спецслужб за спиной. Я сразу к нему проникся. Но как только это понял, так сразу начал качать Спасателя в три потока, кучу документов через канал выписал, дольше всех его проверял — очень страшно было ошибиться. Все нормально, Федя сибирячок на три глубины, хоть и в Москве родился, даже общие знакомые нашлись, да… И Сотников к нему проникся — он ведь тоже его прокачивал, по-своему.

— Не одобряю, кстати. Кто просил сразу после драки соваться в новое пекло?

— Привычка тундровая, — нагло заявил Федя. — Каждое животное, увидев новое, хочет прояснить степень опасности.

Удивительно, но Сергей Демченко при этих словах не скривился. Я давно наблюдаю за обоими — из такого соперничества порой рождаются самые настоящие проблемы, вплоть до глупых преступлений. Но тут вроде пронесло, Александрович сразу и правильно разделил функции групп, упирая на приоритет водной составляющей дальней разведки, — а как иначе, в этом мире все далекое водным путем узнается. Пока парни ладят, даже совместные операции планируют. Да и другая судьба теперь у Демченко, это уже понятно, Сотников его к смене профиля готовит.

— Привычка у него… Ладно. Что можешь добавить, кроме этих фотографий и описания местности? Скажи, скажи, я хочу, чтобы все послушали, оценили перспективы.

Потапов непонимающе склонил голову — зачем рассказывать, если все уже трижды рассказано? Не понимает товарищ. А вот Бероев, отвернувшись, поморщился: в его понимании Сотников сейчас бессовестно давит на глав поселений, ушибить их собирается.

— Стреляли, — коротко бросил Спасатель.